Николаевец Илья Зелинский впервые взял в руки оружие еще в 2014 году, когда освобождал Донецкую область от оккупантов.После службы, мужчина занимался активно общественной деятельностью. В 2022 году, вместе с другими добровольцами, Илья с первого дня российского вторжения защищал Николаев и участвовал в освобождении Херсонщины.В интервью сайту 0512 боец 126 отдельной бригады Корпуса морской пехоты рассказал о своем боевом пути, мотивации, проблемах с адаптацией ветеранов и прочее.
«Сейчас противником применены все виды имеющегося вооружения. Уже никаких нарративов «их там нет»
Когда началось АТО в 2014 году, вы вступили в ряды батальона МВД «Азов». Что вас смотивировало тогда это сделать?
Это был следующий шаг, когда страна находилась в водовороте революционных событий (Революция Достоинства – ред.). Мы только отбили от сепаратизма Николаев и Одессу и глядя на то, что развернулось на востоке (захват пророссийскими сепаратистами ряд городов в Донецкой и Луганских областях – прим.) – пошли добровольцами на фронт.
Если брать 2014 год, начало российской агрессии, то чем он отличается, исходя из вашего боевого опыта, от войны сейчас? Как тогда вел себя враг, что собой представляла армия, какое было обеспечение, тактика и т.д.?
Это небо и земля как в прямом, так и переносном смысле. Тогда противником были задействованы ограниченные ресурсы, в основном пехотные, а также артиллерийские, назовем их гибридными, а сейчас противником применены все виды имеющегося вооружения. Уже никаких «их там нет», а полномасштабная война с российской армией, а не военными соединениями, которые пытаются скрыть свое участие.
Каким вам запомнилось Приазовье и Донетчина в частности?
Сейчас что-то сложно вспомнить на фоне контрастов. Люди оттуда отличия принципиального не имели. Да, было пропагандистское влияние, но на юге его также хватало, может менее приветливый, не знаю. С регионом я был знаком еще до 2014 года, потому что ездил часто на соревнования по футболу по всей стране. Боевые действия, тренировки в принципе – это было в то время 80% того, что было. Поэтому самые яркие воспоминания – это первые боевые задачи и Павлополь-Широкинская операция.
«Около 80% моей общественной деятельности в гражданской жизни – это все же было сопротивление пророссийским акциям и нарративам рф»
В 2015 году вы вернулись к гражданской жизни. Вас в Николаеве знают также как общественного активиста. Расскажите о направлениях вашей деятельности и что удалось изменить до того момента, пока снова не пришлось взять оружие в руки.
В гражданскую жизнь вернулся, когда полк по политическим причинам вывели из сектора боевых действий. Оружие в руки мы периодически брали как военные туристы и до полномасштабной войны.
Освоиться было трудно, никаких моментов по социализации таких сегментов как мы не существовало, чувствовалось, что от нас отмежевались. Поэтому в первую очередь мы начали объединяться ветеранами и реагировать на вызовы, которые перед нами возникали: в ограничении наших прав, в социализации ветеранов, создании силового крыла (общественное формирование, охранная фирма), реагировали на какие-то последствия некорректного поведения в отношении военных от гражданского населения (приходилось воспитывать).
Около 80% моей деятельности в гражданской жизни – это все же было сопротивление пророссийским акциям и нарративам, которые готовили почву для полномасштабного вторжения, противодействие пророссийским силам и элементам пророссийского влияния. У нас, на мой взгляд, неплохо получалось в контексте улицы. Мы полностью в этом плане контролировали ситуацию.
Также, как ветераны, мы принимали достаточно активное участие в процессах декоммунизации как в городе, так в области. Было много сделано в сфере переименования и переосмысления процессов тоталитарного прошлого и освещения деятелей эпохи национально-освободительной борьбы. В буквальном смысле поднимали их из архивов, занимались памятникоохранной деятельностью по сохранению материальной культуры в плодотворном сотрудничестве с нашими археологами. Достаточно широкий круг интересов был.
У вас есть собственная страница в Википедии. Знаете кто ее создал и как к такому относитесь?
Мне ее недавно бросили. Не знаю кто создал и кто ведет. Мотивов тоже не знаю. А это показатель какой-то?
В 2021 году вы окончили университет в Николаеве по специальности «История». Почему выбрали именно эту специальность?
Это было давнее увлечение. Я обожаю историю и здесь просто воспользовался возможностью льготного обучения благодаря статусу участника антитеррористической операции. Собственно я как бы нормально «отстрелялся» и закончил это дело с дипломом «Магистра». Может когда-то вернусь к этому процессу.
«Я открыто говорил что будет война и знал. Я был убежден в этом: что ни Донбасс, ни Луганск – это не окончательная цель россии»
Как-то в одном из интервью вы сказали, что важно не терять пыл по защите страны, ведь возможно снова придется это делать. Вы знали или чувствовали, что россияне способны напасть открыто, масштабно и агрессивно?
Я открыто говорил что будет война и знал. Я был убежден в этом: что ни Донбасс, ни Луганск – это не окончательная цель России. Сейчас, если будут какие-то переговоры, то это просто этап следующей фазы войны, которая непременно будет. Задача пророссийских элементов и некоторых СМИ, было «усыпить» бдительность таких, как мы. Были же нарративы вроде «Какие-то радикалы все о войне говорят, а может они вообще «агенты кремля», которые провоцируют рф напасть на нас?
Вы принимали активное участие в обороне Николаева. На видео Виталия Кима было понятно, что вы находились в самом центре управления по защите города. В центре событий, можно так сказать. Расскажите об обороне города.
В начале полномасштабного вторжения рф, то есть до контрударов наших вооруженных сил, я был там, при том штабе в ОВА. Мы тогда могли быстро на что-то реагировать. У нас не было какой-то вертикали полномочий и мы могли принять быстрое решение. Готовились к городским боям, координировали действия некоторых групп в области и даже на оккупированной территории, имели всегда точную информацию. Мы работали и привлекали гражданское население, координируя эти действия со штабом. А дальше уже участвовали в контрдействиях, представляясь военными одной из наших местных бригад, потому что официально были нигде не оформлены в тот момент. В этом нам помогал один действующий офицер Николаевской в/ч. Так было до момента образования позиционного противостояния на границах нашей и Херсонской областей.
История с трофейным «Тигром» стала одним из ярких моментов в обороне города. Как это было?
На самом деле там не было прям чего-то яркого. Просто с ним медийно все носились, потому что относительно целая техника стояла в центре города. Однако сама задача, или как ее назвать, была довольно рискованная и авантюрная. Председатель ОВА Виталий Ким сказал, что есть разбитая колонна, территория нам не подконтрольна, достаточно большой кусок серой зоны с большим отрывом от наших войск.
В Снигиревке было местное движение сопротивления. Они спрятали технику, в ней были ракеты, еще какое-то вооружение и определенные документы, долго держать не могли. Поэтому мы решили съездить и забрать, с первого раза не смогли. Тогда колонны противника двигались теми же дорогами и параллельно им. Забрать «Тигра» получилось со второй попытки, когда россияне убрали передвижной блокпост именно там и было осуществлено это «путешествие». Маршрут нам помогли проделать специальные подразделения, но дальше мы уже сами. Все норм закончилось, еще и оружия немного прихватили. Завезли туда в Снигиревку. Не хочу даже думать, что могло пойти не так, сейчас наверняка мы бы так не делали.
«Мы освобождали Херсонщину в составе тактических групп. Тогда для Николаева все еще существовала угроза российской оккупации»
Вы командовали взводом 126-й отдельной бригады Корпуса морской пехоты и освобождали Херсонщину. Как удалось выбить врага и как себя вести россияне при контрударе?
Мы освобождали Херсонщину в составе тактических групп. Там должности могли не соответствовать званию и штатке, поэтому так был такой период, что командовал сводным минометным взводом, хотя работали мы не только минометом и занимались не только огневой поддержкой, еще и разведкой.
россияне сопротивлялись, где-то считаю правильные шаги были допущены командующими этих операций. Нам тогда в знаки стала партнерская помощь, хаймарсы, эскалибуры да и просто боеприпасы, которых не было, о/с был не такой изношенный, поэтому здесь комплексно все. Противник был в более потрепанном состоянии, но тоже все на решимости делалось и как говорят «кость в кость», не так как на завершающем этапе освобождения правобережья, то есть во время начала операции мы легко могли получить и наступательные действия на Николаев. Тогда (ноябрь 2022 года – ред.) для города все еще существовала угроза российской оккупации.
Как удается сейчас, на третий год полномасштабного вторжения, не терять пыл и мотивацию?
Не думаю, что это на мотивации уже какой-то. Что-то на мести держится, что-то на обязательствах, а что-то от банальной злости и понимании того, что вот некому больше оказывается это делать.
«Я пока не верю в радужные перспективы возвращения с фронта и социализации ветеранов в целом»
Понятно, что свободного времени у вас де-факто нет, но узнаете ли вы какие-то новости из тыла? Что больше всего возмущает как защитника?
У нас есть интернет, в информационном вакууме мы не находимся, но я сам себя ограничиваю от ненужных мне экспертных мнений, которые навязывают часто в соцсетях. Бесит отстраненность от реальных угроз (частичная). Почти все, что вижу из новостей о Николаеве тоже раздражает. Город в более депрессивном состоянии, чем был во время окружения россиянами. Также ошибки, которые допускает государство в заигрывании с электоратом (местным населением – прим.), в проваленной мобилизации в информационной компании и коммуникациях с обществом это тоже возмущает, но на это уже действительно времени не очень хватает.
Сейчас уже есть немало ветеранов, которые по разным причинам демобилизовались. Что должно быть и работать, в Николаеве в частности, чтобы человек, вернувшись с фронта, почувствовал себя частью общества, чувствовал себя комфортно и главное – понял, что не зря рисковал собственной жизнью ради других?
Я пока не верю в радужные перспективы возвращения с фронта и социализации ветеранов в целом, а по Николаеву я еще более скептичен. Мы это проходили уже. Учитывая приоритеты, которые ставит сейчас перед собой городской совет, то я прям уверен, что все будет плохо, но как и в случае с 2014-2015 годами. Можете считать, что я имею какой-то маргинальный взгляд на это.
Сейчас немало создают различных приложений, сайтов, порталы для ветеранов и тому подобное. Однако проблема бюрократии остается: восстановление документов, которые были потеряны на фронте, оформление различных бумаг, очереди. Что должно сделать государство уже сейчас, чтобы уничтожить эту волокиту?
Ну в цифровизации, то вроде шаги соответствующие есть, но я с этой работой мало сталкиваюсь, поэтому не знаю. Знаю, что есть большие проблемы с ВВК, с теми, кто уже выпал из строя и это тоже одна из причин почему я уверен, что проблем у нас будет много и социализация наша будет лишь немного легче боевых действий в моральном плане.
Что в первую очередь хотелось бы сделать, как вернетесь домой? И о чем мечтаете мысленно.
Закончим и посмотрим, как и все наверняка отдохнуть и подкрепить здоровье.